Факт третий. Книги хорошему не научат.
Разумеется, я говорю не о всех книгах в принципе.
Переломным моментом в моей работе стал один печальный случай, после которого я перестал мыслить, как классический хирург-резекционист.
Почти 10 лет назад в больницу, где я работал, привезли пациента с последней стадией рака корня языка. Пациент был моим знакомым, я оперировал нескольких членов его большой семьи. Но я посмотрел в книги и увидел там слово «неоперабельно». Вся информация, которой я располагал, привела меня к отказу от операции, и как следствие – смерти пациента от болезни.
Спустя несколько месяцев я улетел на учёбу в Шанхай – одну из столиц современной микрохирургии – и вернулся от туда новым человеком. Знания, полученные мной в поездке, помогли бы спасти того пациента. Я получил доступ к информации о том, как проводить сложные радикальные операции, но что самое важное – этой информации не было в книгах по хирургии, заученных нами со студенчества. За одну поездку в Шанхай я в несколько раз повысил уровень своих навыков.
И тут начались сложности. Получив навыки микрохирурга, врач в России не сможет применять эти навыки на практике – у него просто не будет пациентов.
Заведующий клиники, в которой я тогда работал, в ярости кричал, что подобные операции он мне проводить не даст. «Это не наш уровень, у нас нет возможностей», заявлял он. По факту же основная причина отказа была в том, что лично он не обладал этими навыками. Необходимый для работы микрохирурга инструмент я купил самостоятельно, а в моей трудовой книжке появилась запись об увольнении.
Перечитайте последний абзац ещё раз и поймите, что сложности, с которыми вы столкнётесь на пути микрохирурга – нормальны. Через них проходят все, сталкиваясь с разными возражениями со стороны менеджеров клиник. «Эти операции нерентабельны», «оборудование слишком дорогое», «хирург может ошибиться» – пришлите мне на почту возражения, с которыми вы сталкивались. Я на 100% уверен, что не услышу ничего нового.
Факт четвертый. Микрохирургия – максимум возможностей.
Начав применять навыки микрохирургии в работе, я понял, что я могу провести реконструкцию любой области, и я также могу нанести любую рану, забрать лоскут нужного мне размера, потому что любые последствия забора лоскута я смогу восполнить здесь и сейчас, в рамках одной операции. Я стал брать операции, от которых отказывались все остальные клиники и врачи.
Три года назад я оперировал пациентку с рецидивом злокачественной опухоли верхней челюсти, с вовлечением глазницы и основания черепа в опухолевый процесс. Ей отказали в операции в Санкт-Петербурге и Москве. Фонд не смог собрать необходимую сумму для операции в Израиле, а Германия не смогла набрать необходимую команду хирургов.
В операции я использовал три лоскута, чтобы провести реконструкцию собственными тканями пациентки. Мы сделали разрез в волосах, как при подтяжке лица, вскрыли череп совместно с нейрохирургами, отодвинули головной мозг в сторону, выполнили резекцию основания черепа. Фактически мы удалили все поврежденные ткани от твердой мозговой оболочки до полости рта. В последствии я неоднократно повторял эту процедуру, и даже получил патент на собственную модификацию.
Спустя некоторое время ко мне приехала пациентка из Владивостока – молодая женщина с опухолевым процессом в верхней и нижней челюсти правой половины лица. Опухоль мешала открытию рта, затрудняла интубацию – мы выполнили трахеостомию, удалили правую половину челюсти и выполнили реконструкцию двумя малоберцовыми лоскутами, забрав кость из обеих ног. После этой операции я потратил длительное время на поиск подобных случаев в практике мировых коллег, но нашел лишь одно описание случая реконструкции с лоскутами с обеих ног, и ни одного случая одномоментного восстановления верхней и нижней челюсти. Передо мной открылись новые возможности.
Я расширил показания к радикальным операциям и понял, что альтернатив микрохирургии не существует. В любой ситуации микрохирургия позволит сделать больше, чем классическая хирургия.
Радикальность операции в случае с микрохирургией – не повышенные риски, а повышенные возможности. Вмешательство больше — не значит хуже.
Что дала мне микрохирургия:
Я стал по-другому работать с тканями, достигая лучших результатов, уменьшая срок реабилитации и снижая болезненность послеоперационного периода. К примеру, в своей практике я провёл 5 расширенных комбинированных операций по удалению рака гортани классическими методами. Трое из этих пациентов лежали в клинике больше 50 дней – я их еле выходил. Сейчас пациенты даже с самыми большими резекциями проводят в моём центре максимум две недели, а как правило – 6-7 дней.
Я стал чувствовать себя уверенно в любой операции, зная, что мои навыки позволят мне сшить любой сосуд или нерв.
Я научился видеть, как питаются ткани. Пересаживая их, я понял, как заживают разные ткани и рубцы, стал учитывать разницу в заживлении тканей курильщиков, гипертоников и здоровых людей.
В оценке рисков я достиг возможности ориентироваться на собственную объективную статистику. С точки зрения техники любая операция для меня имеет 99% вероятность успеха.
Навыки микрохирургии универсальны – они применимы для любой области человеческого тела.
Факт пятый. Максимум ответственности.
Начав работать, как микрохирург, вы будете нуждаться в этом всегда. Это привязанность.
Вероятность неудач высока, ответственность за неудачи гораздо выше. При реконструкции изымаются здоровые ткани из других областей тела. Если они погибают – можете считать, что вы удвоили изначальный дефект. Если дефект слишком большой – пациент погибнет. Тут нет никаких чудес, влияний судьбы или удачи – только цифры.
Хирурги-резекционисты часто работают в экстренных случаях, что всегда подразумевает под собой больше рисков. Прозвучит цинично, но именно резекционисты порой имеют возможность оправдать провал операции внешними факторами, работой других врачей, особенностями пациента.
Микрохирург берет пациента планово, а это значит, что у него есть выбор – делать операцию или не делать. Порой, дефект пациента не несёт угрозы для жизни, речь идёт о её качестве. Можете представить себе свои ощущения, когда вы взяли пациента, спланировали операцию, оценили риски и потерпели неудачу?
Если вы не готовы к такой ответственности – вам нет места в хирургии будущего.
Хорошая новость в том, что ваш успех будет зависеть только от ваших навыков. Именно они определят результат.
Факт шестой. Микрохирурги обречены на бедность.
Перечитайте заголовок этого пункта ещё раз. А теперь забудьте его навсегда, потому что это неправда.
Мнение о том, что работа микрохирурга предполагает бедность, распространено только в России. Напомню – в стране с сильнейшей хирургической подготовкой.
Причина этого заблуждения – плохой менеджмент в частных и государственных клиниках. Управленцы по умолчанию считают, что это убыточное направление, ошибочно полагая, что микрохирургия требует больше времени в операционной, а стоимость операций сделает их недоступными большинству пациентов.
Главные врачи клиник боятся рисков сложных плановых операций, стараясь избежать неудач путём отказа от услуги. Фактически такая позиция является отказом от автомобиля в пользу упряжки лошадей. А ведь и правда – лошади не требуют замены фильтров. Согласны?
Овладев навыком микрохирургии, я стал оперировать быстрее. Удаление опухоли языка, лимфоузлов, взятие лоскута с предплечья я проводил за три с половиной часа.
Не в пользу теории бедности говорит и тот факт, что я пишу эти строки, сидя в своём кабинете, который находится в моём Центре реконструктивной и пластической хирургии, расположенном в горном кластере Сочи. Не скажу, что деньги играют первостепенное значение – намного важнее оснащение. Недавно мы решили приобрести УЗИ-аппарат, чтобы наш штатный маммолог могла проводить регулярные обследования пациенток. К этому мы пришли путём исключительно микрохирургии.
Возможно, другие клиники России когда-нибудь возьмут нас в пример. Начнут предлагать операции в стране, конкурируя с зарубежом. Продвигать микрохирургию в государственных клиниках при поддержке администрации. Но лично мне на сегодня будет достаточно, если наш пример окажет влияние хотя бы на вас.
Факт седьмой. Мышление.
Как я уже писал, микрохирургия – это не про оптическое увеличение, а про метод мышления. Она меняет менталитет и отношение.Микрохирургия – тонкая и занудная работа, но её можно сравнить со спортивным автомобилем – аккуратным на тонких городских улочках и способным развить огромную скорость на автобане.
Тяжёлое и длительное обучение микрохирургии значительно повышает порог вхождения в мир новых возможностей. Однако именно мышление микрохирурга, видение наиболее эффективных решений позволило мне создать курсы микрохирургической подготовки и сократить общемировой стандарт двухлетнего обучения до 14 дней.
Если вы сейчас отнеслись к этому с подозрением – вы молодец. Микрохирургия требует объективной оценки фактов.
В рамках наших курсов мы учим молодых врачей по методике «От сложного к простому». Начинаем с самого сложного – практикуемся сшивать не крупные, а самые тонкие сосуды, такие, как артерия хвоста крысы диаметром 0.3-0.4 мм.
Освоив технику, ваше мышление перестраивается – там, где книги пишут «неоперабельно», вы начинаете видеть свои 99% успеха. Там, где специализации классической хирургии перестают быть востребованными, к вам едут пациенты с другого конца страны. Пожалуй, самое важное открытие в мире медицины за последние 3 года – понимание того, что микрохирургия является прикладным направлением и может быть доступна каждому.
Уверенность хирурга начинается с его возможностей. Его возможности образуют его врачебное мышление. И если вы дочитали этот текст до конца, я с уверенностью могу сказать – вы активно стремитесь развивать своё мышление. Моя задача в этой ситуации – оказать вам наиболее эффективную помощь.